Рейтинг@Mail.ru
 
 

Документы по "Делу" Сутягина

10.07.02 Жалоба в Европейский суд по правам человека

Наш коментарий:
Жалоба принята к рассмотрению Европейским судом по правам человека 10 июля 2002 года.

Au Greffier de la
Cour europeenne des Droits de l'Homme
Conseil de l'Europe
F-67075 Strasbourg Cedex

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Совет Европы
Страсбург, Франция

ЖАЛОБА

в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции по правам человека и статьям 45 и 47 Регламента Суда

Данный документ просим рассматривать в качестве предварительного обращения, поскольку принятие окончательного решения по делу затягивается на неопределенное время, а Заявителем исчерпаны все доступные средства правовой защиты.

ВАЖНО: Данная жалоба является юридическим документом и может повлиять на Ваши права и обязанности

I. СТОРОНЫ

А. Заявители

1. Фамилия заявителя Сутягин

2. Имя, отчество Игорь Вячеславович

пол: мужской

3. Гражданство Россия

4. Род занятий Физик, ученый-историк, до ареста – заведующий сектором военно–технической и военно-экономической политики Института США и Канады Российской Академии Наук

5. Дата и место рождения 17 января 1965 года, г.Москва

6. Постоянный адрес Россия, г. Обнинск, ул. Звездная, дом 1а, квартира 82

7. Номер телефона 007-08439-7-51-98

8. Адрес проживания в настоящее время 111116, г. Москва, ул. Энергетическая, 3 СИЗО ФСБ РФ «Лефортово»

9. Имя и фамилия представителя Центр содействия международной защите – адвокаты Анна Ставицкая и Каринна Москаленко

10. Род занятий представителя оказание юридической помощи, в частности, при обращении в международно-правовые органы

11. Адрес представителя Россия, 103009, Москва, М. Кисловский переулок, дом 7 строение 1, помещение 22

12. Номер телефона 007-095-291-10-74 Номер телефакса 007-095-291-10-74

В. Высокая договаривающаяся сторона

13. Российская Федерация

II. ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ

14.

1. 29 октября 1999 года в отношении Игоря Сутягина было возбуждено уголовное дело № 53 по признакам государственной измены, т.е. преступления, предусмотренного статьи 275 УК РФ (Приложение № 1).

29 октября 1999 года в порядке статьи 90 УПК РСФСР в отношении подозреваемого Сутягина была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.

2. 5 ноября 1999 года Сутягину было предъявлено обвинение в совершении шпионажа, которое, как утверждает Заявитель, является необоснованным, так как он никаких преступных действий не совершал.

3. Только 19 сентября 2000 года Сутягину было предъявлено обвинение по статье 275 УК РФ в окончательной редакции, которое по объему существенно отличалось от обвинения в первоначальной редакции от 5 ноября 1999 года. Обвинение от 5 ноября 1999 года составляло 1 лист ( том 1 листы дела 194-195), а обвинение от 19 сентября 2000 года – 11 листов ( том 1 листы дела 166-177). (Постановления о предъявлении обвинения не могут быть представлены Заявителем, в связи с тем, что имеют гриф секретности).

В отношении обвинения от 19 сентября 2000 года Сутягин также заявлял, что оно незаконно, неконкретно, необоснованно и что он не совершал никакого преступления, в том числе и того, в совершении которого его обвиняют.

4. Об окончании предварительного следствия Сутягину было объявлено 26 сентября 2000 года (том 11 лист дела 262).

Требования статьи 201 УПК РСФСР 1960 года (ознакомление со всеми материалами дела) с участием Сутягина выполнены 23 октября 2000 года ( том 11 листы дела 269-282).

5. В конце ноября 2000 года уголовное дело в отношении Сутягина И.В. поступило в Калужский областной суд.

Судебное разбирательство началось 26 декабря 2000 года и закончилось 27 декабря 2001 года.

В ходе судебного следствия были допрошены Сутягин, который дал подробные показания по существу предъявленного обвинения, свидетели, как со стороны обвинения, так и со стороны защиты, эксперты, участвовавшие в проведении экспертиз степени секретности, защитой и обвинением были заявлены различные ходатайства, суд выслушал прения сторон, последние слово Сутягина и удалился в совещательную комнату для вынесения решения.

Таким образом, суд исследовал все имеющиеся в деле доказательства, имел исчерпывающие сведения о позиции обвинения и защиты, то есть располагал всеми данными для вынесения Приговора.

6. Несмотря на изложенные обстоятельства, суд не вынес решения по существу дела, фактически уклонившись от осуществления правосудия. 27 декабря 2001 года Калужский областной суд огласил не Приговор, а Определение о направлении уголовного дела в отношении Игоря Сутягина прокурору Калужской области для производства дополнительного расследования, обосновав свое решение неконкретностью предъявленного Сутягину обвинения и существенным нарушением норм уголовно-процессуального закона (Приложение № 2).

7. Определение было обжаловано Сутягиным и его защитниками в кассационном порядке в Судебную Коллегию по Уголовным Делам Верховного Суда Российской Федерации (Приложение № 3).

Основанием принесения жалоб было то обстоятельство, что направление дела на дополнительное расследование защита считает незаконным, нарушающим права обвиняемого, так как действительной причиной направления дела на дополнительное расследование являлась неполнота предварительного расследования и ошибки следствия.

Таким образом, суд, не постановив Приговор, дал возможность обвинению устранить все допущенные нарушения и ошибки в ходе проведения дополнительного расследования.

20 марта 2002 года Судебная Коллегия по Уголовным Делам Верховного Суда РФ оставила Определение Калужского областного суда от 27 декабря 2001 года без изменения, а частные жалобы Сутягина и его защитников без удовлетворения (Приложение № 4).

8. В настоящее время, уголовное дело в отношении Сутягина было передано из следственного отделения Управления ФСБ РФ по Калужской области, где было начато производство предварительного расследования в Следственное Управление ФСБ России для дальнейшего производства дополнительного расследования.

В ходе проведения предварительного и судебного следствия в отношении Сутягина был допущен целый ряд нарушений, как внутреннего законодательства, так и международно-правовых актов, которые будут отражены в следующем разделе Жалобы.

III. ИЗЛОЖЕНИЕ ИМЕВШИХ МЕСТО, ПО МНЕНИЮ ЗАЯВИТЕЛЯ, НАРУШЕНИЙ КОНВЕНЦИИ И/ИЛИ ПРОТОКОЛОВ К НЕЙ И СООТВЕТСТВУЮЩИХ АРГУМЕНТОВ ЕГО/ИХ ПОДТВЕРЖДАЮЩИХ

Заявитель считает себя жертвой нарушения прав человека, гарантированных несколькими нормами Европейской конвенции. Заявитель отдает себе отчет в том, что в настоящее время судом Российской Федерации окончательного решения по его делу еще не вынесено. Поэтому хотя, с его точки зрения, имели место нарушения как статьи 5, так и статьи 6 Конвенции, но было бы преждевременно заявлять об исчерпанности средств правовой защиты по статье 6 Конвенции. Однако, в отношении заявителя были допущены такие нарушения права человека, гарантированные Европейской Конвенцией, в отношении которых внутригосударственные средства правовой защиты уже исчерпаны.

В частности, исчерпаны все внутригосударственные средства защиты нарушенных прав, предусмотренных статьей 5 Европейской Конвенции.

15.

Нарушение статьи 5 Конвенции – Право на свободу и личную неприкосновенность.

Непременным условием при применении задержания и ареста, помимо выполнения норм российского уголовно-процессуального законодательства, является соблюдение требований статьи 5 Конвенции о праве на свободу и личную неприкосновенность.

А. В отношении Сутягина были допущены нарушения норм, предусмотренных подпунктом «с» пункта 1 статьи 5 Конвенции.

1. Подпункт «с» пункта 1 статьи 5 Конвенции предполагает арест или задержание только в том случае, если имеются обоснованные подозрения в совершении правонарушения при условии, что имеется необходимость предотвратить совершение преступления или есть достаточные основания полагать, что лицо может скрыться.

В российском законодательстве этой норме соответствовала статья 122 УПК РСФСР 1960 года, действовавшего до 1 июля 2002 года, которая должна была применяться в отношении Сутягина (Задержание подозреваемого в совершении преступления) и которая предусматривала основания задержания: «Орган дознания вправе задержать лицо, подозреваемое в совершении преступления, за которое может быть назначено наказание в виде лишения свободы, только при наличии одного из следующие оснований:
1) когда это лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения;
2) когда очевидцы, в том числе и потерпевшие, прямо укажут на данное лицо как на совершившее преступление;
3) когда на подозреваемом или на его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления.
При наличии иных данных, дающих основания подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано лишь в том случае, если это лицо покушалось на побег или когда оно не имеет постоянного места жительства, или когда не установлена личность подозреваемого»
(Приложение № 5).

Сутягин И.В. находился у себя дома, когда 27 октября 1999 в 7 часов 10 минут в его квартиру явились сотрудники ФСБ. При проведенном обыске, который начался в 8 часов 15 минут (Приложение № 6.А), ничего, подтверждающего его преступную деятельность, обнаружено не было. Были обнаружены и изъяты книги, вырезки из различной открытой российской и зарубежной прессы, компьютеры.

Таким образом, ни одного основания для задержания Сутягина, предусмотренного законом (статья 122 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР), не имелось.

Невзирая на это, Сутягин И.В. был незаконно задержан и доставлен в подразделение ФСБ г. Обнинска. При этом из квартиры он был уведен под предлогом необходимости «побеседовать».

«Беседа» с Сутягиным, а фактически его допросы, в подразделении ФСБ г. Обнинска продолжалась трое суток. И все трое суток Сутягин находился в помещении подразделения ФСБ, под наблюдением сотрудников ФСБ, то есть был фактически задержан.

Согласно части 3 статьи 122 УПК РСФСР «…О всяком случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, орган дознания обязан составить протокол с указанием оснований, мотивов, дня и часа, года и месяца, места задержания, объяснений задержанного, времени составления протокола…».

Вопреки требованию Закона, протокол о задержании Сутягина по подозрению в совершении преступления составлен не был, несмотря на то, что фактически Сутягин был задержан.

Санкция на арест Сутягина И.В. дана согласно Постановлению о применении в отношении подозреваемого меры пресечения – заключения под стражу только 29 октября 1999 года (Приложение № 6.В).

В Постановлении не указано время санкционирования ареста прокурором. Сутягину И.В. Постановление было объявлено только 30 октября 1999 года. Этот факт позволяет утверждать, что Сутягин И.В. являлся незаконно задержанным с 27 октября 1999 года по 30 октября 1999 года.

Таким образом, в общей сложности Заявитель был в состоянии фактического задержания, без оформления необходимых документов, то есть незаконно, не менее 65 часов – с 7 часов 10 минут 27 октября 1999 года до начала суток 30 октября 1999 года, а именно до 0 часов 30 минут 30 октября 1999 года.

1.1. Факт задержания Сутягина 27 октября 1999 года без соответствующего протокола, его удержание в подразделении ФСБ в течение трех суток до вынесения постановления об избрании меры пресечения с очевидностью установлены в ходе судебного следствия.

В судебных прениях 1 ноября 2001 года государственный обвинитель – Первый заместитель прокурора Калужской области Беляк О.Б. признал факт незаконного задержания Сутягина И.В. и просил вынести частное определение в адрес Управления ФСБ РФ по Калужской области, которое осуществляло предварительное следствие по делу Сутягина, в связи с незаконным задержанием Сутягина в период с 27 по 30 октября 1999 года (полное выступление прокурора приобщено к материалам уголовного дела. Заявитель не может представить текст речи, так как он находится в материалах уголовного дела, имеющих гриф секретности).

Таким образом, не только Сутягин, его защитники, но и первый заместитель прокурора Калужской области, который поддерживал государственное обвинение в ходе судебного разбирательства, признали незаконность задержания Сутягина.

2. Нарушено также положение статьи 5 пункта 1 Европейской Конвенции, предусматривающее арест только в соответствии с предписанной законом процедурой.

В российском уголовно-процессуальном законодательстве до 1 июля 2002 года, то есть до вступления нового Уголовно-процессуального кодекса в законную силу, сохраняли свое действие все нормы, регламентирующие санкционирование ареста прокурором.

В этой части Россией сделаны оговорки к статье 5 пункта 3 Европейской Конвенции, что будет подробно проанализировано ниже.

При задержании в порядке статьи 122 УПК РСФСР 1960 года органы следствия обязаны в течение 24 часов письменно уведомить об этом прокурора, который в течение 48 часов должен дать санкцию на задержание.

В данном случае, процедура, предусмотренная законом, не была соблюдена – прокурор не был уведомлен о задержании Сутягина в предусмотренные законом сроки. В дальнейшем, а именно 29 октября 1999 года, Сутягину, в порядке статьи 90 УПК РСФСР (Приложение № 7), то есть как подозреваемому, была избрана мера пресечение – содержание под стражей, которую санкционировал прокурор.

Критика положений статьи 90 УПК РСФСР содержится в разделе, посвященном нарушениям статьи 5 пункта 2 ЕКПЧ.

Законность с точки зрения Конвенции предполагает, прежде всего, соответствие внутреннему праву, а именно соблюдение порядка, установленного законом Российской Федерации. Очевидно, что в данном случае законный порядок задержания соблюден не был.

В своем решении по делу Винтерверп против Нидерландов (Winterwerp v. Netherlands) в п.40 Европейский Суд указывает, что «в компетенцию Суда, несомненно, входит проверка «законности» задержания… Хотя обычно он [Суд] не обязан проверять соблюдение национальными органами внутреннего права…дело обстоит иначе в тех случаях, когда Конвенция непосредственно отсылает к этому праву, как в данном вопросе: в этих вопросах непризнание внутреннего права влечет за собой непризнание Конвенции, так что Суд может и должен осуществлять некоторый контроль».

3. Как было указано выше, 29 октября 1999 г. в отношении Сутягина было вынесено Постановление о применении к нему в качестве меры пресечения – заключение под стражу.

Свое решение о применении такой меры пресечения в отношении Сутягина старший следователь следственного отделения Управления ФСБ РФ по Калужской области капитан юстиции Варочко С.В. обосновал тем, что Сутягин может воспрепятствовать установлению истины по делу, будет продолжать заниматься преступной деятельностью, а также может скрыться от следствия и суда

Хотя следствие формально и указало эти обстоятельства в качестве повода к применению столь суровой меры пресечения, однако следствие не потрудилось привести обоснование своих доводов.

3.1. Сутягин и его адвокат дважды обжаловали незаконность и необоснованность ареста в порядке статьи 220-1 УПК РСФСР (Приложение № 8).

Калужский районный суд Калужской области дважды отказывал в удовлетворении жалоб на незаконность и необоснованность ареста (29 июня 2000 г. и 10 августа 2000г.) обосновывая свое решение только тяжестью предъявленного обвинения. Никаких иных оснований для содержания под стражей суд в своих решениях не приводит (Приложение № 9 и № 10). Например, в Постановлении Калужского районного суда Калужской области от 10 августа 2000 года указано: «Мера пресечения Сутягину избрана законно и обоснованно с учетом тяжести предъявленного обвинения, личности обвиняемого, а также с учетом требований ст. 96 ч. 2 УК РФ» (Приложение № 10).

Кроме всего прочего, суды, определявшие законность содержания Сутягина под стражей не принимали во внимание личность обвиняемого, род занятий, наличие постоянного места жительства, семейное положение, профессию – то есть факторы, которые могут служить показателем того, что сам обвиняемый более всех других заинтересован в установлении истины по делу и восстановлении его доброго имени.

3.2. В ходе предварительного следствия, а именно 25 февраля 2000 г., защитник Сутягина заявил ходатайство об изменении Сутягину меры пресечения – заключение под стражей на любую иную (Приложение № 11).

Несмотря на то, что в ходатайстве излагалась просьба рассмотреть вопрос об изменении меры пресечения Сутягину не только с позиции тяжести инкриминируемого преступления, следствие, в своем Постановлении от 1 марта 2000 года об отказе в удовлетворении ходатайства, аргументировало свое решение именно опасностью преступления (часть 2 статья 96 УПК РСФСР) (Приложение № 12).

Указанное постановление было обжаловано защитником сначала Прокурору Калужской области, а затем в Генеральную прокуратуру РФ. И Прокуратура Калужской области и Генеральная прокуратура РФ свои отказы в удовлетворении жалоб обосновали тяжестью совершенного преступления (Приложения № 13, № 14, № 15, № 16). Например, в ответе Генеральной Прокуратуры РФ от 28.04.2000 года указано: «..Мера пресечения ему (Сутягину) избрана с учетом тяжести совершенного преступления и его повышенной опасности. Оснований для ее изменения не имеется».

3.3. При назначении судебного разбирательства Калужский областной суд в своем Постановлении от 9 декабря 2000 года разрешал вопрос и о мере пресечения в отношении Сутягина.

Суд принял решение, что нет оснований изменять меру пресечения, так как в соответствии со статьей 96 частью 2 УПК РСФСР, заключение под стражу в качестве меры пресечения может быть избрано по мотивам одной лишь опасности преступления (Приложение № 17).

3.4. Указанное Постановление Калужского областного суда было обжаловано защитником Сутягина в Судебную Коллегию по Уголовным Делам Верховного Суда РФ.

Однако и Верховный суд РФ в своем Определении от 7 февраля 2001 г. мотивировал свой отказ в изменении Сутягину меры пресечения исключительно опасностью преступления (Приложение № 18).

3.5. В течение всего судебного разбирательства в Калужском областном суде под председательством заместителя председателя Калужского областного суда А.А. Гусева Заявитель и его защита неоднократно ходатайствовали об изменении меры пресечения на любую иную, не связанную с содержанием под стражей.

Все эти ходатайства были оставлены судом без удовлетворения, при этом отказ в изменении меры пресечения мотивировался судом тяжестью содеянного.

В процессе судебного разбирательства, до вынесения окончательного решения подобная мотивировка свидетельствует не только о нарушении принципа презумпции невиновности, но и является показателем отношения суда к подсудимому.

Таким образом, из изложенного следует, что во всех указанных судебных решениях и решениях органов прокуратуры, суд и прокуратура различных уровней, в обоснование своих доводов, об оставлении Сутягина под стражей, ссылались только на тяжесть предъявленного ему обвинения.

3.6. Между тем, Пленум Верховного Суда Российской Федерации в Постановлении от 27 апреля 1993 г. № 3 указал, что «Применение заключения под стражу в качестве меры пресечения по мотивам одной лишь опасности преступления, не освобождает судью от обязанности тщательно проверить законность и обоснованность избрания такой меры пресечения и не лишает его права отменить либо изменить ее при наличии к тому оснований (Приложение № 19).

При этом суд должен исходить из того, что в этой стадии понятие «опасности преступления» вообще не может быть использовано, так как речь может идти только об обвинении в совершении преступления, которое еще нельзя считать доказанным. Иной подход приводит к нарушению презумпции невиновности.

Такова же позиция и Конституционного Суда Российской Федерации, который в Постановлении от 3 мая 1995 г. № 4-П указывает: «Право на свободу и личную неприкосновенность означает, что человек не может быть лишен свободы и заключен под стражу по произволу власти… Гарантией от таких произвольных ограничений… является право потребовать судебной проверки оснований для вынесения решений о заключении под стражу… Обжалованию подлежит не само содержание под стражей в отношении обвиняемого или подозреваемого, а законность и обоснованность применения этой меры» (Приложение № 20).

В связи с изложенной правовой позицией, выработанной высшими судебными органами России, нельзя признать законными решения всех перечисленных выше органов, относительно избрания в отношении Сутягина И.В. меры пресечения именно в виде заключение под стражей, так как обоснование необходимости содержания под стражей всегда сводилось исключительно к «тяжести предъявленного обвинения».

4. Действительно, в Уголовно-Процессуальном Кодексе РСФСР до недавнего времени ( до 9 марта 2001 года Приложение № 21) существовала норма, а именно часть 2 статьи 96, в силу которой возможно было применение меры пресечения в отношении обвиняемого в виде заключения под стражу по мотивам одной лишь опасности вменяемого преступления. Это положение и применялось к Сутягину как до 9 марта 2001 года, так и после этого.

Однако представляется, что данная норма, даже в период ее законодательной регламентации, противоречила смыслу, духу и принципам Европейской Конвенции, в частности, пункту 2 статьи 6.

На стадии предварительного расследования, когда речь идет об обвинении, нельзя говорить о его опасности, так как это очевидная подмена понятий – опасность наличествует у преступления, а не у обвинения. Обвиняемый – это не лицо, которое признано виновным в совершении преступления, а лицо, в отношении которого у следствия есть только основания полагать, что им было совершено преступление. Иная трактовка вопроса приводит к нарушению принципа презумпции невиновности, что по существу и происходит в российской правоприменительной системе.

Таким образом, в случае, когда заключение под стражу производится на основании одной лишь опасности совершенного преступления, как в данном случае, то имеет место нарушение и статьи 5 пункта 1, и статьи 6 пункта 2 Конвенции, поскольку о совершении «преступления» в этой стадии расследования говорить преждевременно.

4.1. Кроме того, Европейской Конвенцией (статья 5 пункт 1 подпункт «с») признаются законными только два мотива для заключения лица под стражу: когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение правонарушения лица, которое предстало по обоснованному подозрению в совершении правонарушения, или помешать ему скрыться после его совершения.

Следовательно, все иные мотивы, в том числе тяжесть предъявленного обвинения и опасность инкриминируемого деяния, являются незаконными.

В своем решении по делу Летелье против Франции (Letellier v. France) Европейский Суд записал, что «…правительство считает, что опасность того, что обвиняемая скроется была. Оно ссылается на тяжесть наказания, грозившего г-же Летелье и серьезность обвинений, выдвинутых против нее…

Суд напоминает, что подобная опасность должна оцениваться не только в свете тяжести наказания; но исходя из всех сопутствующих обстоятельств, могущих либо подтвердить наличие этой опасности, либо свести ее до такого минимума, что предварительное заключение окажется неоправданным (см. mutatis mutandis вышеупомянутое решение по делу Неймастера, Серия А, т. 8, с. 39, п. 10)».

В своем решении по делу W. против Швейцарии Европейский суд определил, что «опасность уклонения от правосудия не может измеряться только в зависимости от суровости возможного наказания; она должна определяться с учетом других релевантных факторов, которые могут либо подтвердить существование опасности уклонения от правосудия, либо сделать ее настолько незначительной, что это не может случить оправданием содержания под стражей.. При этом необходимо учесть характер обвиняемого, его моральные качества, его средства, связи с государством, в котором он преследовался по закону, и его международные контакты (см. mutatis mutandis решение по делу Неймастер против Австрии от 27 июня 1968 г. Серия А, т. 8, с. 39, п. 10).

Таким образом, все вышеперечисленные доводы позволяют сделать вывод о том, что заключение и содержание Сутягина под стражей нарушает подпункт «с» пункта 1 статьи 5 Конвенции и не отвечает требованиям статьи 6 пункта 2 Европейской Конвенции.

Это утверждение тем более справедливо в отношении оценки содержания Сутягина под стражей, когда судебное разбирательство не завершилось Приговором, уголовное дело в отношении Сутягина, возбужденное в 1999 году, было направлено на дополнительное расследование, а Сутягин по-прежнему находится под стражей.

5. Несмотря на все перечисленные нарушения норм российского права и норм Европейской Конвенции, Калужский областной суд в своем Определении от 27 декабря 2001 года не только не устранил допущенные нарушения путем изменения Сутягину меры пресечения с ареста на любую иную не связанную с заключением под стражей, но даже не мотивировал свое решение (Приложение № 2).

Это дало основание Сутягину и его защитникам обжаловать Определение Калужского областного суда от 27 декабря 2001 г. в Судебную Коллегию по Уголовным Делам Верховного Суда РФ, в том числе и законность применения к Сутягину меры пресечения в виде заключение под стражей. Все свои доводы защита подробно изложила в частной жалобе (Приложение № 3).

6. Верховный Суд России своим Определением от 20 марта 2002 г. не устранил допущенные в ходе предварительного и судебного следствия нарушения норм российского и международного права и, так же как и Калужский областной суд, не обосновал свое решение об оставлении Сутягина под стражей, несмотря на аргументы, приведенные защитой, и ходатайства депутатов Государственной Думы, и общественных организаций (Приложение № 4). Более того, Верховный Суд РФ в своем определении даже не указал причину отказа в ходатайствах депутатов и общественных организаций.

Такое решение дает основания полагать, что Верховный Суд РФ не считает необходимым обосновывать оставление человека под стражей, то есть не считает необходимым обосновывать законность избрания самой суровой меры пресечения.

Подобная позиция Верховного Суда совершенно недопустима, так как Верховный Суд является высшей ступенью правосудия, а значит, именно он и создает практику для нижестоящих судов.

Кроме того, решение Верховного Суда Российской Федерации противоречит правовому подходу, выраженному в указанном выше Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 апреля 1993 г. № 3.

Таким образом, налицо исчерпанность внутригосударственных средств правовой защиты прав, предусмотренных статьей 5 пункта 1 Европейской Конвенции.

В. Нарушения статьи 5 пункт 2 Конвенции.

1. Таким же обязательным условием законности ареста является требование статьи 5 пункта 2 Конвенции о том, что каждому задержанному немедленно сообщаются причины его задержания и предъявленное ему обвинение.

Эти требования не были выполнены при задержании Сутягина И.В.

Наоборот, его длительное время вводили в заблуждение относительно характера и причин его задержания.

1.1. В соответствии с пунктом 1 части 1 статьи 52 УПК РСФСР (действующей на указанный выше период), лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, именуется подозреваемым, который наделен правами, предусмотренными частями 2 и 3 той же статьи, а именно, имеет право на защиту, вправе знать, в чем он подозревается, представлять доказательства, заявлять ходатайства, приносить жалобы, знакомиться с протоколом следственных действий (Приложение № 22).

Как было указано выше, в период с 27 октября 1999 года до 30 октября 1999 года, а всего не менее 65 часов, Сутягин незаконно удерживался сотрудниками ФСБ, без разъяснения причин и оснований задержания.

В указанный период права подозреваемого, предусмотренные статьей 52 УПК РСФСР, И.В. Сутягину разъяснены не были, и он не имел возможности ими воспользоваться.

1.2. Заявителю не представилось возможным воспользоваться и услугами защитника, который в соответствии со статьей 47 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР «допускается к участию в деле с момента предъявления обвинения, а в случае задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу до предъявления обвинения – с момента объявления ему протокола задержания или постановления о применении этой меры пресечения» (Приложение № 23).

Протокол о задержании лица по подозрению в совершении преступления, оформление которого предусмотрено частью 3 статьи 122 УПК РСФСР, составлен не был, сам факт задержания являлся незаконным. Соответственно предусмотренный Уголовно-процессуальным кодексом протокол Сутягину не объявлялся, что повлекло невозможность воспользоваться и правом на защиту.

1.3. В период незаконного задержания Сутягина допрашивали без разъяснения его прав, без участия защитника и без разъяснения причин задержания.

27 октября 1999 года Сутягин дал объяснения, 28 октября 1999 года и 29 октября 1999 года он был допрошен в качестве свидетеля и предупреждался об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний (том 1 листы дела 63-64, 115-116, 230-231. Копии указанных допросов Заявитель не может представить, так как они находятся в материалах уголовного дела, имеющего гриф секретности).

В результате, в отсутствие предъявления конкретных доказательств Сутягин, под воздействием следователей, сообщил данные, которые были интерпретированы и использованы против него.

То, что подобные действия являются обычной практикой работы российских следователей, не уменьшает значимости нарушения, допущенного в отношении Сутягина. Только присутствие квалифицированного и независимого адвоката могло помочь Сутягину понять, что без предъявления конкретных доказательств в совершении конкретных деяний он вправе хранить молчание об обстоятельствах, которые могут быть истолкованы против него. Но участие такого квалифицированного и независимого адвоката обеспечено не было.

Допрашивающие Сутягина лица, по существу, вводили его в заблуждение, настаивая на том, что адвокат ему не нужен, что с ним проводится просто разговор, его якобы ни в чем не обвиняют, а лишь пытаются установить истину по делу. Все это производилось вместо исполнения следователем обязанностей по разъяснению Сутягину его реального процессуального положения в качестве подозреваемого, разъяснения ему статьи 51 Конституции РФ (Приложение № 24), то есть его права не свидетельствовать против себя, других прав подозреваемых, предусмотренных УПК РСФСР.

Вместо этого, Сутягина допрашивали в качестве свидетеля, предупреждая его об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний, несмотря на то, что фактически, Сутягин приобрел статус подозреваемого со всеми вытекающими из этого правами.

Указанная практика является обычной для российских правоохранительных органов, но этот факт не может явиться оправданием ее незаконности.

2. Впервые Сутягину было предъявлено обвинение 5 ноября 1999 г., то есть через 10 дней после его фактического задержания. До этого, а именно 29 октября 1999 г. было вынесено Постановление о заключении его под стражу без предъявления обвинения в порядке статьи 90 УПК РСФСР, что нельзя признать соответствующим требованиям статьи 5 пункта 2 Конвенции.

Полагаем, что содержание лица под стражей до 10 суток без предъявления обвинения (что предусматривает статья 90 УПК РСФСР – Приложение № 7) в целом противоречит Европейской Конвенции, так как статья 5 пункт 2 предусматривает, что каждому задержанному немедленно сообщаются причины его задержания и любое предъявленное ему обвинение. Следовательно, содержание Сутягина под стражей является незаконным, поскольку он был подвергнут аресту в течение 10 дней без предъявления ему конкретного обвинения, что противоречит требованиям статьи 5 пункта 2 ЕКПЧ.

2.1. Если относительно статьи 5 пункта 3 и статьи 5 пункта 4 Конвенции Россия сделала ряд оговорок, которые допускают применение действующего российского законодательства (в том числе статьи 90 УПК РСФСР), то относительно статьи 5 пункта 2 Конвенции Россией никаких оговорок сделано не было, и, следовательно, эта норма является частью внутреннего российского законодательства в силу статьи 15 части 4 Конституции РФ (Приложение № 25).

Речь идет, прежде всего, о том, что содержание лица под стражей до 10 суток без предъявления обвинения прямо нарушает статью 5 пункт 2 Конвенции об обязательности незамедлительного сообщения лицу причин задержания и всех предъявляемых ему обвинений.

Эти нарушения являются установленными и невосполнимыми.

2.2. Из материалов уголовного дела следует, что первоначальное обвинение было предъявлено Заявителю 5 ноября 1999 года и состояло из 1 листа (том 1 листы дела 194-195). Обвинение в полном объеме в контексте статьи 5 пункта 2 Конвенции было предъявлено Сутягину И.В. только 19 сентября 2000 года и состояло уже 11 из листов (том 1 листы дела 166-177). ( Заявитель не может представить копии указанных листов дела, так как материалы уголовного дела имеют гриф секретности).

Следовательно, Сутягин узнал содержание окончательного обвинения, то есть полный объем обвинения, практически через год после фактического задержания и за 7 дней до окончания предварительного следствия, так как об окончании предварительного следствия Заявителю было объявлено 26 сентября 2000 года (том 11 лист дела 262).

В нарушение прав Сутягина обстоятельства, положенные в основу обвинения, были почерпнуты из его собственных показаний, которые он давал следствию в течение почти целого года. Эти показания были использованы против него, положены в основу обвинительного заключения, при игнорировании его категорического утверждения о невиновности, которое он выдвигал с первых дней следствия.

Таким образом, Сутягин по существу вводился в заблуждение относительно истинного содержания обвинения в течение всего следствия.

Такая практика следствия должна быть признана абсолютно недопустимой в правовом государстве.

3. Наряду с нарушением статьи 5 пункта 2 Конвенции, такой метод ведения следствия также образует нарушение статьи 6 пункта 3 подпункта «а» Европейской Конвенции – право быть незамедлительно информированным, относительно характера и оснований предъявленного обвинения. То есть имеет место совокупность нарушений.

Если целью права гарантированного статьей 5 пунктом 2 является незамедлительное информирование задержанного о его реальном процессуальном статусе как гарантии законности ареста, то целью статьи 6 пункта 3 подпункта «а» является информирование обо всех выдвинутых против лица обвинениях, как обеспечение права обвиняемого на справедливый суд (статья 6 пункт 3 ЕКПЧ), с тем, чтобы с ранних стадий обвиняемый имел возможность пользоваться всеми иными его правами: правом подготовки своей защиты, правом осуществлять свою защиту самостоятельно и прочими.

С. Нарушения статьи 5 пункта 3 Европейской Конвенции.

1. Согласно статье 5 пункта 3 Европейской Конвенции: «Каждый задержанный…незамедлительно доставляется к судье или иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью…».

При ратификации Европейской Конвенции Российская Федерация сделала ряд оговорок относительно статьи 5 пункта 3 Конвенции, которые допускают применение действующего российского законодательства по ряду положений, противоречащих Конвенции.

В частности, имеется в виду «переходное» положение, действовавшее до 1 июля 2002 года, то есть до вступления нового УПК РФ в законную силу, в соответствии с которым должностным лицом, санкционирующим арест согласно внутреннему законодательству, являлся прокурор.

В данном случае речь идет о том, что при определении меры пресечения обвиняемый должен был предстать перед прокурором, который должен дать санкцию на арест в соответствии с российским законодательством, а не перед судьей, как это следует из текста статьи 5 пункта 3 Европейской Конвенции.

В Российской Федерации сложилась устойчивая практика, при которой санкция на применение меры пресечения в виде содержания под стражей выдается заочно, то есть в действительности лицо не доставляется к прокурору лично. Однако, ни одна из статей, зарезервированных в оговорках Российской Федерации по Конвенции, не предусматривает подобное заочное санкционирование.

Другими словами, какое бы лицо не было уполномочено давать санкцию на арест, обвиняемый должен предстать именно перед этим лицом.

Санкция на арест Сутягина была дана прокурором города Обнинска Калужской области заочно и без соблюдения правил, предусмотренных статьей 5 пунктом 3 Конвенции, то есть Сутягин лично не был доставлен к лицу, наделенному полномочиями судьи или приравненному к нему должностному лицу, и давшему санкцию на арест Сутягина.

1.1. Изложенное относительно права прокурора давать санкцию на арест, было бы справедливо только в том случае, если бы сделанные оговорки были бы действительны.

Однако если по статье 5 пункту 3 и статье 5 пункту 4 ЕКПЧ Россия при ратификации сделала оговорки, то относительно статей 9(3) и 9(4) Международного Пакта о гражданских и политических правах Российская Федерация никаких оговорок не сделала.

Следовательно, оговорки России по статье 5 пункту 3 и статье 5 пункту 4 Конвенции являлись недействительными с момента их заявления, а нормы статей 9(3) и 9(4) Пакта (и, следовательно, нормы статьи 5 пункта 3 и статьи 5 пункта 4 Конвенции) являются действующими и обязательными для исполнения Российской Федерацией.

Таким образом, применение иного порядка, чем порядка, предусмотренного Конвенцией, не может быть оправдан никакими оговорками, то есть является незаконным.

В противном случае это привело бы к двойным стандартам, когда обязательства, принятые на себя Россией перед ООН в соответствии с Международным Пактом о гражданских и политических правах были бы качественно иными, нежели гарантии, обеспечиваемые согласно Европейской Конвенцией.

Следовательно, требования статьи 9(3) Пакта, а, значит, и статьи 5 пункта 3 Конвенции являются действующими и обязательными к исполнению, то есть санкцию на арест Сутягина должен был давать не прокурор, а суд. Сутягин должен был быть доставлен к судье, который и решал бы вопрос об избрании той или иной меры пресечения.

2. Другим нарушением санкционирования ареста Сутягина явилось и то, что постановление о заключении под стражу Сутягина от 29 октября 1999 года, кроме всего прочего, вынесено, как уже указывалось выше, в порядке ст.90 УПК РСФСР, которая позволяет содержать под стражей подозреваемое лицо в течение 10 суток.

В действительности, основания применения меры пресечения в отношении обвиняемого согласно российскому законодательства регламентируются не статьей 90 УПК РСФСР, а статьей 89 УПК РСФСР (Приложение № 26), и применение меры пресечения в виде содержания под стражей к обвиняемому должно производиться с соблюдением всех требований именно этой нормы.

Предметом и задачей санкции прокурора на применение меры пресечения в виде содержания под стражей в порядке статьи 90 УПК РСФСР является не мотивирование обоснованности ареста, что подразумевается в общей норме статьи 89 УПК РСФСР, а мотивирование возможности содержания подозреваемого лица под стражей до предъявления обвинения.

Предположим, что в данном либо ином деле были или есть основания для содержания подозреваемого под стражей до предъявления ему обвинения.

Но тогда следует признать, что только это решение следствия (содержание под стражей без предъявления обвинения) санкционировано прокурором, а дальнейшее содержание под стражей (в данном случае после 29 октября 1999 года) прокурором не санкционировано с соблюдением общих требований о сроках содержания под стражей, предусмотренных статьей 97 УПК РСФСР (Приложение № 27), и само содержание под стражей Сутягина после 29 октября 1999 года незаконно.

По сложившейся в Российской Федерации практике следствие не получает санкцию в порядке статьи 89 УПК РСФСР после истечения срока содержания под стражей в порядке статьи 90 УПК РСФСР, однако частота повторения этой ошибки не смягчает серьезность этого нарушения.

D. Статья 5 пункт 3 Конвенции – предусматривает также право на безотлагательное рассмотрение дела судом или на освобождение до суда.

1. Как уже отмечалось, рассмотрение дела Сутягина существенно затянулось.

Он был привлечен к уголовной ответственности 27 октября 1999 года. С этого же момента Заявитель находится под стражей.

Судебное разбирательство дела по существу предъявленного Сутягину обвинения завершилось вынесением Определения от 27 декабря 2001 года, а не Приговора, и дело было направлено на дополнительное расследование, срок которого окончательно не определен.

Это означает, что дело будет передано в суд в неопределенные сроки, судебное разбирательство по делу будет вновь повторено (а предыдущее длилось год), и нет никаких, даже примерных сведений о том, когда может быть вынесено окончательное решение по делу.

2. Вместе с тем, совершенно очевидно, что ответственность за столь длительное нерассмотрение дела по существу предъявленного обвинения полностью лежит на стороне обвинения, то есть на власти.

Ранее уже высказывалось убеждение в том, что суд, не вынесший приговор, уклонился от осуществления правосудия.

Это мнение основано на том положении, что суд при наличии достаточных доказательств вины подсудимого должен выносить обвинительный приговор, а при отсутствии доказательств, подтверждающих вину подсудимого, суд должен постановить оправдательный приговор.

Иное приводит к нарушению принципа презумпции невиновности. Если обвинение не справилось со своим бременем доказывания, то суд не имеет права способствовать стороне обвинения, давая возможность исправить допущенные ошибки, направляя уголовное дело на дополнительное расследование.

Однако Калужский областной суд, не установив достаточных доказательств вины Сутягина, направил дело на дополнительное расследование, что отражает исключительно интересы обвинения и направлено на восполнение недостатков предварительного следствия в целях их последующего устранения.

Это нарушает и положение Конвенции о презумпции невиновности (статья 6 пункт 2), и положения статьи 6 пункта 1 Конвенции в части права на то, чтобы дело рассматривалось незаинтересованным судом.

2.1. Во всяком случае нарушается право Заявителя, гарантированное статьей 5 пунктом 3 ЕКПЧ, поскольку в то время, как дело не рассматривается по существу по причинам, никак не зависящим от обвиняемого, он продолжает находиться под стражей.

2.2. Также одновременно нарушается статья 6 пункт 1 ЕКПЧ, в части того, что дело должно быть рассмотрено в разумные сроки, так как рассмотрение дела существенно и необоснованно затягивается.

Таким образом, усматривается нарушение статьи 5 пункта 3 как в отдельности, так и в совокупности со статьями 6 пунктом 1 и 6 пунктом 2 Европейской конвенции по правам человека

В связи с тем, что Определение Калужского областного суда о направлении уголовного дела в отношении Сутягина на дополнительное расследование и об оставлении меры пресечения – заключение под стражей – в неизменном виде было оставлено в силе Определением Судебной Коллегии по Уголовным Делам Верховного Суда РФ, налицо исчерпанность внутригосударственных средств правовой защиты прав, предусмотренных статьей 5 Европейской Конвенции.

IV. ЗАЯВЛЕНИЕ В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЕЙ 35 ПАРАГРАФ 1 КОНВЕНЦИИ

16. Окончательное внутреннее решение

Применительно к вопросу о нарушении статьи 5(1, 2, 3) можно считать окончательным решением Определение Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 20 марта 2002 года

Применительно к нарушениям статьи 6 Европейской Конвенции по правам человека, окончательное судебное решение еще не состоялось, по причине того, что судебная власть уклоняется от вынесения судебных решений, при обстоятельствах, изложенных в настоящей жалобе.

17. Другие решения

1. Определение Калужского областного суда от 27 декабря 2001 г.;

2. Постановление о применении в отношении подозреваемого меры пресечения – заключение под стражу от 29 октября 1999 г.;

3. Постановление Калужского районного суда Калужской области от 29 июня 2000г.;

4. Постановление Калужского районного суда Калужской области от 10 августа 2000 г.;

5. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 7 февраля 2001 г.;

18.Располагаете ли Вы каким-либо средством защиты, к которому Вы не прибегли? Если да, то объясните, почему оно не было Вами использовано?

V. ИЗЛОЖЕНИЕ ПРЕДМЕТА ЖАЛОБЫ И ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ТРЕБОВАНИЯ ПО СПРАВЕДЛИВОМУ ВОЗМЕЩЕНИЮ

19. Заявитель просит признать, что в отношении него нарушены права, предусмотренные статьями 5(1), 5(2), 5(3), 6(1), 6(2) Европейской Конвенции по правам человека.

Заявитель просит принять решение о взыскании в его пользу сумму справедливой компенсации в размере, который будет определен после решения вопроса о приемлемости жалобы.

VI. ДРУГИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИНСТАНЦИИ, ГДЕ РАССМАТРИВАЛОСЬ ИЛИ РАССМАТРИВАЕТСЯ ДЕЛО

20. Подавали ли Вы жалобу, содержащую вышеизложенные претензии в другие международные инстанции с целью рассмотрения или урегулирования? Если да, то предоставьте полную информацию по этому поводу.

VII. СПИСОК ПРИЛОЖЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ

21.

1. Статья 275 Уголовного Кодекса России;

2. Определение Калужского областного суда от 27 декабря 2001 г.;

3. Частная жалоба адвокатов Сутягина И.В. на определение Калужского областного суда от 27 декабря 2001 г.;

4. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 20 марта 2002 г.;

5. Копия статьи 122 УПК РСФСР 1960 г.;

6А. Протокол обыска от 27 декабря 1999 года;

6В. Постановление о применении в отношении подозреваемого меры пресечения – заключение под стражу от 29 октября 1999 г.;

7. Статья 90 УПК РСФСР 1960 года;

8. Постановление Калужского районного суда Калужской области от 29 июня 2000г.;

9. Постановление Калужского районного суда Калужской области от 10 августа 2000 г.;

10. Ходатайство адвоката Васильцова В.Ф. от 25.02.2000 г.;

11. Статьи 96 УПК РСФСР 1960 г.;

12. Жалоба адвоката Васильцова В.Ф. прокурору Калужской области;

13. Ответ прокуратуры Калужской области от 26.04.2000 г.;

14. Жалоба адвоката Васильцова В.Ф. заместителю Генерального Прокурора РФ;

15. Ответ Генеральной Прокуратуры РФ от 28.04.2000 г.;

16. Постановление о назначении судебного заседания от 9 декабря 2000 года:

17. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 7 февраля 2001 г.;

18. Постановление Пленума Верховного суда от 27 апреля 1993г. № 3;

19. Постановление Конституционного суда РФ от 3 мая 1999 г. № 4-П;

20. Копия статьи 96 УПК РСФСР 1960 г. (в редакции Федерального закона от 9.03.2001 г. № 25 ФЗ);

21. Статья 52 УПК РСФСР 1960 года;

22. Статья 47 УПК РСФСР 1960 года;

23. Статья 51 Конституции России;

24. Статья 15 Конституции России;

25. Статья 89 УПК РСФСР 1960 года;

26. Статья 97 УПК РСФСР 1960 года.

VIII. ЗАЯВЛЕНИЕ И ПОДПИСЬ

22. Мы, нижеподписавшиеся, подтверждаем, что все сведения, которые мы указали в формуляре, являются верными.

Место

Дата

(Подпись)