Пресса о «Деле» Сутягина

Re:Re: «Сутяжничество, или Шпиономания в квадрате»

О комментарии Подвига на материал о Сутягине. Могу добавить несколько соображений, которые могут оказаться полезными. Я с делом Сутягина не знаком, однако ситуация выглядит вполне прозрачной.

Комментарий о том, что фактически для доказательства факта передачи секретных материалов нужны собственно документы – верен. Нет документов, нет доказанных фактов доступа к ним – нет дела о передаче секретных сведений. Однако секретные сведения могут содержаться и не только в документах, например, они могут быть получены путем сопоставления секретной и открытой информации, что и составляет хлеб армии аналитиков всех спецслужб мира.

Корень проблемы и в том, что если человек не знает (расписку не давал), что некоторые данные секретны, – то он не может быть подвергнут преследованию на основании «передачи секретных сведений». Однако сама информация от этого секретной и важной для обороны и безопасности быть не перестает.

Оба материала (исходный СМИ.ру и комментарий Подвига) – фактически жесткое отстаивание полярных позиций. Первая состоит в том, что «передача секретных сведений» происходит при получении их сторонней спецслужбой. Вторая – в том, что только фигурирование реальных документов может быть основанием для преследования. Обе позиции верны, но не дают ответа о перспективах развития ситуации. Подвигом указано, что нет даже основания утверждать, что Сутягин по роду деятельности ознакамливался с секретными документами и мог передать их содержание. То есть – при «подготовке докладов для МО и МИД», когда он привлекался как эксперт, он в принципе мог узнать секретную информацию (например, в курилке или туалете, разговаривая на смежные темы с человекам, посвященным в гостайны), но если сами процедуры не были соответственно регламентированы, и в их рамках он не получал секретную информацию, то его вина юридически недоказуема.

Есть такой пример из литературы – «Аквариум» Резуна (понятно, что это не та ссылка, на которую «прилично» ссылаться, но из всей «шпионской» литературы эта книга наиболее адекватна реалиям). В ней есть пример вербовки, в которой потенциальному агенту-иностранцу предлагают написать книгу о своем городе, в котором он работает. Он работает не на секретном объекте, но может наблюдать, какие корабли и когда заходят в гавань. Эти сведения после последующей обработки могут дать доступ к самым секретным материалам, но сами по себе маловероятно могут стать основанием для осуждения человека за «разглашение тайны».

Итак, Сутягин выполнял функции фактически аналитика, работающего на иностранное государство. Он собирал открытые сведения и, пользуясь некоторыми знаниями или слухами, имел возможность путем их сопоставления и иными средствами получать ту информацию, которая не содержалась непосредственно в исходных материалах. ФСБ считает, что в итоге он получал секретную информацию, которая, возможно, не казалась такой ни ему, ни его (предположим) коллеге из США. Теперь ФСБ хочет создать прецедент, а точнее – набор доказательных процедур и структуру материалов дела, которая даст возможность привлекать к ответственности тех, кто, не располагая регламентированным доступом к секретным сведениям, сумел самостоятельно получить их из открытой информации.

Какие тут могут быть выводы:
1. Для обороноспособности России было бы полезно пресечь в том числе и такой способ утечки сведений.
2. В принципе, под такой прецедент и такой формат доказательств в деле может попасть настолько широкий круг людей (например, журналистов), что база потенциально привлекаемых за шпионаж может вырасти в разы.

Это и делает этот случай крайне показательным и прецедентным. Увы, я лишен возможности сравнить это дело с делом Поупа и не знаю, распространяются ли вышеприведенные рассуждения на него.

Общий комментарий можно сделать следующим. Пресечение утечки секретных сведений за рубеж – дело достойное и архиважное, особенно на пороге перевооружения на технику новых поколений. Получение секретных данных косвенным способом – вполне реально, если учесть и печальные обстоятельства существования современной науки и оборонки, и развитие технических средств сбора и анализа информации. Несомненно, в эпоху Интернета и систем искусственного интеллекта те доказательные принципы, которые лежали в основе дел в эпоху людей в плащах с фотоаппаратами, – устарели. Но есть опасность неуправляемого роста таких дел.

А лечить нужно иное: сама по себе готовность к сотрудничеству по оборонным вопросам с представителями других государств (враждебных можно писать только «потенциально», или «исторически», но тем не менее) – есть признак отсутствия адекватной ценностной системы. Если люди не верят в государство и не желают на него работать – то способы работать против него найдут всегда. Репрессивная политика уместна, но и опасна, что нам исторически знакомо. Стоит скорее ратовать за возрождение духа гражданской ответственности, истинного патриотизма, корпоративной чести, когда даже потенциальная, даже незначительная утечка оборонной информации будет казаться неприемлемой каждому, кто потенциально может стать ее автором. Терапия, а не хирургия.

Это, понятно, общие пожелания. Но и проблема не столь однозначна.

Евгений КУЗНЕЦОВ