Пресса о «Деле» Сутягина

Сутягин отказался от покаяния

Об ЭТОМ он написал письмо из «Лефортово»

7 апреля 2004 года Мосгорсуд приговорил ученого Игоря Сутягина к 15 годам лишения свободы за шпионаж. Этот строгий приговор, заставивший некоторых юристов заговорить о возвращении эпохи показательных политических процессов, был вынесен на основании обвинительного вердикта присяжных. Кстати, адвокаты ученого до сих пор не могут получить на руки даже копию приговора. По непонятным причинам и в нарушение закона Мосгорсуд засекретил приговор, хотя формально на нем нет грифа секретности.

Как выяснилось из письма Игоря Сутягина, отправленного жене на следующий день после приговора, он не жалеет о том, что не поддался на уговоры следователей ФСБ и не покаялся в том, что, как вытекает из его обвинения, сотрудничал с американской разведкой. Как стало известно «РК», перед началом судебного процесса с заключенным Сутягиным «работали». Ему предлагали сознаться в том, что, общаясь с иностранцами, он знал, что они – агенты американской разведки. В обмен на эти признания ученому обещали добиться в суде наказания «ниже низшего» (что по статье, инкриминируемой Сутягину, могло означать освобождение в зале суда в связи с уже отбытым сроком).

«Не нужно упрекать (адвокатов. – Ред.) Владимира Федоровича, Аню, Германа, Бориса Абрамовича: они сделали, что могли. Лучше бы это не сделал никто. Да только от правды ведь ничего не зависело, как оказалось», – пишет Сутягин.

Ему показалось, что защите удалось доказать его правоту не только присяжным, но и конвою, который был согласен с доводами адвокатов, прозвучавшими на процессе.

Тогда возникает вопрос: почему же присяжные вынесли обвинительный вердикт? У Игоря и на этот вопрос есть свое объяснение: «… тупая машина не могла простить проигрыша, и в последние три дня катком проехалась по судьбам присяжных. Конечно, это мое понимание происходящего – но знаешь, я смотрел на них, в их глазах и лицах я видел, что они на нашей стороне. А в понедельник(за день до вердикта. – Ред.), после трехдневного перерыва, это были другие люди. Потухшие. Они отводили глаза – а потом вынесли вот это решение…».

Мы не знаем, что происходило в совещательной комнате во время вынесения вердикта. Поэтому так важны мельчайшие подробности. Важны ощущения участников слушаний – адвокатов, свидетелей, самого Сутягина. Все они наблюдали за присяжными и ловили каждый их взгляд, изучали оттенки чувств, которые трудно скрыть на таком эмоциональном процессе, которым, очевидно, был суд по делу Сутягина.

Есть основания полагать, что за реакциями присяжных следила не только сторона защиты, но и сторона обвинения. А она, вероятно, обладает иными возможностями наблюдения и, быть может, давления. Можно допустить, что в совещательной комнате, в которую удалялись присяжные, находятся подслушивающие устройства, с помощью которых заинтересованным лицам становилось известно отношение присяжных к процессу.

Вообще на этом суде с самого начала было очень много странного. Как теперь становится понятным, нарушения закона были допущены вскоре после неоправданного прекращения первого процесса в Мосгорсуде. И потом, когда под предлогом смены судьи была сформирована новая коллегия присяжных и в дело вступила судья Марина Комарова, специализирующаяся на делах, связанных с ФСБ.Было много процессуальных нарушений, о которых защита написала в своем кассационном определении в Верховный суд.

В сентябре прошлого года в статье «Тест на шпиономанию для присяжных Мосгорсуда» (15.09.2003) «РК» писал о том, что участие в деле Сутягина будет для присяжных своеобразным тестом на шпиономанию, и решение заседателей покажет, заражены ли вирусом шпиономании двенадцать судей, отобранных для этого важного для общества процесса. Единогласный обвинительный вердикт стал одновременно и медицинским диагнозом.

Неясным остался вопрос, являются ли 12 присяжных, осудивших ученого, больными-хрониками? Или прав Игорь Сутягин, и болезнь возникла внезапно, в результате оказанного на присяжных серьезного давления извне?

Зоя СВЕТОВА