Пресса о «Деле» Сутягина

ПРЕСТУПНАЯ ОТКРЫТОСТЬ
Кого и как можно обвинить в шпионаже

ФСБ утверждает, что запрещён сбор любых сведений, их круг не ограничен.

На официальном сайте ФСБ России (www.fsb.ru) вывешен следующий материал (комментарий профессора Семёна Улицкого по поводу действующего законодательства о шпионаже): «Российский закон различает два вида шпионажа. Первый – сбор и передача государственной тайны как по собственной инициативе (так называемый инициативный шпионаж), так и по заданию иностранной разведки.

Но было бы ошибочно думать, что материал, не имеющий грифа секретности, не может быть предметом шпионажа, ибо закон знает и второй вид шпионажа, когда его предметом становятся так называемые иные сведения. Круг иных сведений не ограничен законом и не предусмотрен каким-либо перечнем. Зарубежные спецслужбы, например, интересуют планы и схемы дорог, сведения о социально-политической обстановке и моральном состоянии Вооружённых сил, исчерпывающие данные о военачальниках и многое другое.

Уголовный же кодекс исходит из того, что иностранная разведка, давая своей агентуре задания о сборе соответствующих сведений, считает их необходимыми для использования в ущерб нашей стране. Поэтому закон, по существу, запрещает сбор любых сведений, если они интересуют иностранную разведку и если она даёт задание своей агентуре на их сбор.

Кстати, не исключено признание каких-либо сведений секретными лишь при их совокупности. Судебная практика считает, что каждое из сведений, входящих в совокупность, может не составлять какого-либо секрета, но вся совокупность в целом – представлять тайну. И примерно 80% информации спецслужбы собирают из отдельных несекретных материалов путём их обобщения и анализа».

Вот как прокомментировал это доктор юридических наук, адвокат Московской коллегии адвокатов «Князев и партнёры» Александр АРУТЮНОВ:

– Я категорически не могу согласиться с подобной трактовкой. Шпионаж – это сбор сведений, которые составляют государственную тайну. Они ведь наносят ущерб безопасности страны, а значит, именно поэтому имеют гриф секретности. Информация о дорогах, моральном духе армии и прочее – это ведь не государственная тайна. Любой иностранец может приехать к нам и без каких-либо проблем получить эти данные в официальных источниках.

Говорить о том, что отдельные несекретные сведения в совокупности становятся секретными – несерьёзно. Если отдельные сведения не являются гостайной, то и в совокупности они не могут ею стать. Возможно, именно для этого в законе и присутствует формулировка «иные сведения», однако она лишь размывает состав государственной измены. Если так обобщать уголовно-правовой состав, то сажать можно кого угодно, кто имел хоть какие-то связи с иностранцами.

Александр НИКИТИН, председатель правления экологического правозащитного фонда «Беллона»:

– В нашей стране по статье о шпионаже проходят в основном те, кто не имеет прямого отношения к гостайне. В этом я вижу несколько причин. Существует огромная система, в задачи которой входит ловить шпионов, однако поймать кадрового разведчика и доказать его вину – труд титанический. А ведь начальство требует высоких результатов. Вот и ищут тех, на кого можно было бы легко повесить статью о шпионаже, поставив тем самым галочку в отчёте. Благо наше законодательство позволяет провернуть подобную операцию без особых затруднений. Судите сами: в законе есть такая удобная формулировка, за которую и зацепились в деле Сутягина, – «сбор сведений, составляющих государственную тайну, и иных сведений». То есть под эту статью можно подвести кого угодно: даже если сведения несекретные, они могут оказаться опасными для обороноспособности страны. Каждый раз закон трактуется так, как необходимо. Обычно это определяет 8-е управление Генштаба Минобороны, ведущее секретное делопроизводство министерства.

Задача следствия – установить истину, а не защищать корпоративные интересы одного из ведомств. Но они её не выполняют. В моём деле было заключение Минатома. По мнению экспертов этого ведомства, никакой гостайны в собранных мною материалах не было. Однако именно суд должен решать, какое заключение является достоверным. Весьма интересный факт: после получения неудобного ответа из Минатома следователи больше туда не обращались. Ведь куда интереснее работать с 8-м управлением, делающим «правильные» экспертизы.

Именно поэтому спецслужбы, имея полную поддержку на всех уровнях, от прокуратуры до суда, плюс удобное им законодательство, делают всё, что им заблагорассудится. Я считаю, что мне просто повезло, но я скорее исключение из правила. Как показывает практика, другим людям со схожими историями выпутаться бывает весьма сложно.

Григорий ПАСЬКО, независимый правозащитник:

– Я сейчас как раз нахожусь в США, где изучаю законодательство о шпионаже в других странах. Не вдаваясь в подробности, скажу, что практики поимки и осуждения лиц, которые не имеют прямого отношения к государственной тайне, нет ни в одной стране мира. Американцы просто не понимают, как такое может быть. В США все заседания по делам о шпионаже проводятся обязательно в открытом режиме, а не в закрытом, как у нас. У них по этой статье за всё время осуждено всего 10 человек, причём все сознались, чтобы решить дело в досудебном режиме. Да, были в некоторых случаях процессуальные нарушения, но такого разгула, как у нас, нет. Открытость позволяет от этого защитить. У нас же только за прошлый год за шпионаж осудили 14 человек, 9 из которых из Владивостока. И это не китайцы какие-нибудь, приехавшие коварно похищать секреты нашей Родины, как можно было бы предположить, а все наши, русские.

Взять те же дела Сутягина, Данилова. Во всех институтах, имеющих хоть какое-то отношение к гостайне, с советских времён есть так называемые первые отделы. Их сотрудники всегда в курсе контактов работников с иностранцами, а уж тем более знают, какие работы и по каким договорам они выполняют. Если уж быть до конца честными, то на одной скамье подсудимых должны были оказаться и работники этих отделов. А если речь идёт о журналистах, то вместе с ним по делу должен проходить офицер спецслужб, отвечающий за информационную безопасность в прессе.

Для того чтобы установить, составляют ли собранные мной материалы гостайну, была создана комиссия из сотрудников 8-го управления Генштаба Минобороны. Все – военные, был даже один бывший сотрудник КГБ, ныне работающий в Минатоме. Все просьбы включить сторонних экспертов попросту отклонялись. Кстати, даже эти эксперты 7 документов из 10 признали несекретными. А из всех пунктов обвинения суд с трудом натянул только половину одного. Итог – 4 года.

На мой взгляд, то, что наши спецслужбы так нервно реагируют на сотрудничество с иностранцами, – это пережиток прошлого. Деньги из-за рубежа, значит, учёный – враг. И никто не думает, что человек может честно получать гонорары за свой труд. Вот небольшое доказательство того, что за границей меня шпионом не признают: я уже 3 месяца нахожусь в Вашингтоне, где есть Музей шпионажа, и до сих пор моей персоной почему-то никто не заинтересовался.

Материалы подготовили:
Орхан ДЖЕМАЛЬ,
Иван СОТНИКОВ,
Михаил ТУЛЬСКИЙ,
Елена МАЯКОВА,
Михаил ЯКОВЛЕВ